вернуться назад

XI

В брызгах рушились волны; кричали чайки над мачтами, и брызги долетали до капитанского мостика. На сей раз паруса на "Черной жемчужине" были белыми - и золотились на утреннем солнце; а над кормой бился на ветру поднятый для маскировки английский флаг.

- Опасное дело вы задумали, сэр, - хмуро заявил Гиббс.

Джек Воробей сделал вид, что не расслышал.

- Наше счастье, если Норрингтон утонул! - крикнула с вантов Анамария. - Кэп, надо было его сразу выкинуть за борт со всеми его матросами!

Джек посмотрел вверх, грустно подумав, что был о ней лучшего мнения. Должно быть, эта мысль отразилась на его лице, потому что Анамария фыркнула, блеснув белыми зубами; встряхнула головой - растрепанные косицы упали ей на лицо... Тут Джеку пришло в голову, что он роняет свое капитанское достоинство, - вскинув голову, капитан Воробей величественно отвернулся... И тут Анамария завизжала.

Визжащая Анамария - это показалось пиратам невероятнее затонувшего в одночасье города. Половина команды, побросав все дела, сбежалась на верхнюю палубу посмотреть, куда показывает трясущаяся коричневая рука.

Кто-то тонко взвыл. Кто-то с перепугу взмолился дрожащим голосом:

- In Domine Patris...

Темный продолговатый предмет, прибитый волнами под борт "Жемчужины", гулко ударился углом в обшивку.

- Это гроб! - ужас был в неузнаваемо тонком, жалком, истеричном выкрике негритянки. - Гроб!

Вода заливала черную полированную крышку - и отливала, черный ящик нырял в пене. Его развернуло, ударило о борт боком. Это и в самом деле оказался закрытый гроб - богато отделанный, плыли по воде золотые кисти...

Выразительное лицо капитана выразило его мнение о всяких там бесхозных гробах, позволяющих себе заплывать под борт его корабля: капитан скривился, показав язык в приоткрытом рту, - отвернулся.

- У них, видно, размыло кладбище.

Гиббс ухватил его за плечо.

- Сэр!.. Кэп, это дурная примета! Гаже не придумаешь! Гроб!

Тут Джек даже задумался: а не зря ли он сделал Гиббса первым помощником? Но, с другой стороны, хотя Гиббс, конечно, гораздо глупее его, Джека, вся остальная команда еще глупее Гиббса, а ведь не может же он, Джек, быть первым помощником у самого себя. А с третьей стороны...

Но, между тем, берег Ямайки уже синеватой полосой горбился на горизонте, - а Джек глядел на него в подзорную трубу, и, таким образом, каждый был занят своим делом. Но берег вставал из моря - и чем дольше Джек на него смотрел, тем меньше был ему знаком этот берег, и тем лучше этот берег и дурные предчувствия Джека (а при виде этого берега Джек сразу понял, что на самом-то деле у него БЫЛИ дурные предчувствия) понимали друг друга.

Ветер трепал седые бакенбарды Гиббса.

- Мы пробьем днище, кэп.

Джек, нахмурясь, всматривался в мутную воду. Видно было неглубоко.

- Еще немного.

Марсовый с мачты закричал так истошно, что задремавший на рее попугай от неожиданности сорвался, захлопал крыльями, заорал тоже, - уронил помет на сушившиеся на вантах штопаные подштанники. Загомонило множество голосов; команда, толкаясь, бросилась на нос, - смотрели в воду, прикрываясь ладонями от солнца.

В отвесных лучах солнца под водой клубилась муть. И там, в глубине, тенями проступало: стены разрушенного собора, покосившийся крест на чудом уцелевших остатках крыши, - и "Жемчужина" проплыла прямо над ним...

Кому еще доводилось увидать собор сверху? Джеку пришло в голову, что такой редкий случай даже можно в некотором роде назвать везением, хотя, конечно, он лично предпочел бы без такого везения обойтись; он как раз размышлял о преимуществах своего корабля перед всеми другими кораблями - оказывается, "Жемчужина" будто создана для того, чтобы проходить над затонувшими соборами, хотя кому бы такое могло придти в голову; и как раз когда он добрался до мысли: "Я и "Жемчужина"... нет, мы - я, "Жемчужина" и удача. Это великолепно, я с собой согласен!..", появились акулы. Одна, вторая... а в глубине, отбрасывая тени в пыльную зеленоватую толщу, еще две что-то трясли, делили, рвали, - и лохматые ошметки оседали на проломленный купол собора... И Джек, конечно, сразу понял, ЧТО они треплют, - и все остальные поняли это тоже, потому что...

Словом, пришлось капитану Джеку Воробью признать (с большим сожалением!), что Гиббс и гроб, по-видимому, были правы.


На веслах обойдя затонувшие руины Порт-Ройала, "Черная жемчужина" бросила якорь у той же косы Палисейдоус, но несколько ближе к берегу. Песчаный берег, косо уходящий в воду, усеивали обломки; за полосой прибоя громоздились сплошные развалины. Сломанные пальмы, сорванные измочаленные листья, доски, камни, опрокинутые целиком деревянные дома... Из воды у берега торчали обломанные мачты затонувших судов.

Шлюпки удалялись по расплавленному металлу моря - к зелени берега. С борта махали оставшиеся на корабле, выкрикивали что-то, уже неслышное за плеском волн. На корме последней, пятой шлюпки рядышком сидели капитан и первый помощник.

На торчащих из воды остатках стен переливались блики от волн. Рыбки вплывали в окна; пираты в ужасе переглядывались. Никто из них не знал и не мог представить истинных масштабов постигшей Ямайку катастрофы. Шутки шутками, но что две трети Порт-Ройала не просто разрушено, а ушло под воду и от территории города осталось не более десяти акров, - сколько бы ни мололи в тавернах пьяные языки, серьезному человеку поверить в такое было решительно невозможно. Но вот...

И все же главной опасности, поджидавшей их здесь, пираты не заметили. Не желая удаляться от своей цели - Порт-Ройала, они оставили без внимания Кингстонскую бухту, расположенную в основании все той же косы, но по другую ее сторону. А между тем именно в гавани Кингстона, второго по размерам города Ямайки, ныне переполненного беженцами, два дня назад бросили якорь четыре английских военных корабля. Командующий эскадрой, полковник Фишер, выполнял приказ лорда Уиллоугби, генерал-губернатора английских колоний в Вест-Индии, - ведь Ямайка, потерявшая в катастрофе весь военный флот, становилась легкой добычей не только для разного рода авантюристов, но и для французских войск. (Отсюда видно, что мысли лорда генерал-губернатора и пиратов двигались очень похожими путями и привели к одним выводам, - чем лорд генерал-губернатор, узнай он об этом, был бы даже польщен, ибо всегда полагал пиратов хитрыми бестиями; капитан же Воробей, узнай он об этом, был бы, напротив, весьма неприятно разочарован, ибо полагал хитрой бестией одного себя.)

Итак, за два дня до описываемых событий, полковник Мэттью Фишер на своем флагманском фрегате "Вихрь", сопровождаемом еще тремя кораблями - фрегатами "Юнона" и "Маргарет" и шлюпом "Лев", вошел в Кингстонскую бухту, дабы обеспечить необходимую поддержку властям Ямайки. На деле же, как водится, отношения между Фишером, формально оказавшимся в подчинении, но обладавшим единственной на острове реальной военной силой, и этими самыми властями, формально наделенными полномочиями, но более не имевших возможности претворять их в жизнь, немедленно обострились и продолжали ухудшаться.

Пираты, впрочем, как уже было сказано, ни о чем этом не подозревали - английская эскадра была скрыта от них полосой поросшей лесом суши. С очередной прибойной волной первая шлюпка ткнулась носом в берег. На белый коралловый песок ступил сапог капитана Джека Воробья.


В безлюдных улочках застоялось знойное марево. Сухие водоросли свисали с проломленных крыш. Проскрипела висящая на одной петле ставня - качнулась на белых раскаленных камнях куцая густая тень.

Улица обламывалась прямо в воду. В мертвой тишине посвистывал ветер, потихоньку заметая мостовую песком. Джек пошевелил носом. Ему вдруг показалось, что к запахам сохнущих водорослей и моря, и еще всякого разного, и всего остального примешался этакий отчетливый душок, - а тут как раз, будто бы невзначай, подул ветер, и запах стал таким явным, как если бы сама костлявая с косой уже изготовилась схватить за плечо капитана Джека Воробья.

- Пахнет смертью, - сказал Джек.

Пираты переглядывались. Джек поторопился махнуть рукой - и все сорвались с места и побежали.

...Бежали, стуча сапогами. На мостовой - присохшие водоросли. В первом же каменном доме завалилась одна стена, сорванную дверь заклинило в перекошенных косяках. Дверь выбили; на кухонном полу захрустели под ногами черепки. Были разбросаны медные кастрюли, длинная трещина расколола печь в бело-синих голландских изразцах; перила лестницы снесло рухнувшей потолочной балкой. Матросы заспорили, какую комнату обыскивать первой; толкаясь, ругаясь и брызгая слюной на ходу, устремились вверх по лестнице. И вот, когда все уже пробежали из кухни дальше, Джек сделал осторожный шаг назад - и еще один очень осторожный шаг, и еще, - и так вновь оказался на крыльце.

Капитан Джек Воробей и альт... альтр... (тут Джек не был твердо уверен) альструизм-или-как-то-так-или-что-то-в-этом-роде, возобновили знакомство (им и прежде случалось встречаться, хоть и не слишком часто), когда Анамария изложила свою идею налета на Порт-Ройал. Было бы справедливо сказать, что этот самый "альструизм" овладел Джеком - но, не будучи вполне уверен в том, что значит этот самый а... а... и, главное, точно ли он - понятие сугубо отвлеченное, Джек почел за лучшее даже мысленно воздержаться от такой формулировки. (Ибо, когда ему взбрело в голову заменить абстрактное в этой фразе чем-нибудь более конкретным, например "командором" или "бутылкой", он едва не подавился ромом, - выставив Анамарию, он по привычке решил посоветоваться с бутылкой-другой хорошего ямайского рома...)

На дне последней бутылки его подстерегло озарение. Ему не нужно золото Порт-Ройала. То есть ВООБЩЕ, разумеется, оно пришлось бы весьма кстати, - но вот именно сейчас... и даже было бы гораздо важнее... словом, в Порт-Ройале остались люди, насчет которых Джеку, как ни крути, очень хотелось бы, чтобы они были живы и здоровы. И совсем, ну просто совсем не хотелось бы... Тут в воображении капитана возник церковный склеп с могильными плитами, - додумывать эту мысль он себе решительно запретил.

Словом, с чистой совестью капитан Джек Воробей мог бы заявить, что знавал деньки и получше, чем эти двое суток плавания от Тортуги до Ямайки; однако теперь, обернувшись на протяжный скрип чугунной калитки, он немедля ощутил, что они с альт... астр... словом, с этим-как-там-его слегка устали друг от друга.

Мартышка сидела на чугунной ограде, вцепившись тремя лапами, - а в свободной... в свободной...

Стоимость камней в диадеме опытный глаз Джека определил даже на расстоянии. Белел крупный, на подбор жемчуг; солнце разноцветно дробилось в бриллиантах.

Мартышка зевнула, показав клыки. Джек, успокаивающе выставив перед собой растопыренные ладони, шагнул с крыльца на цыпочках - длинный скользящий шаг.

- Тс-с... Цып-цып-цып...

Никогда прежде капитану Джеку Воробью не приходилось подманивать обезьян.

Мартышка метнулась с ограды на соседний деревянный забор. Джек метнулся следом; мартышка оскалилась и сиганула с забора на крышу, проскакала по гребню, вспрыгнула на трубу. Джек мчался следом по земле, и в голове его подпрыгивала мысль о том, что характером эта тварь пошла в покойного хозяина. А диадема зазывно сверкала, всем своим видом показывая, как ей не хочется оставаться у безмозглой макаки, а хочется попасть к капитану Джеку Воробью... Мартышка нырнула в листву магнолии - сломанной, зацепившейся ветвями за трубу, - пронеслась по стволу и исчезла в куче поваленных деревьев. Джек бросился следом - полез через бурелом, споткнулся... Мартышка вынырнула на заборе в другом конце сада - диадема сверкнула в последний раз, - с забора прыгнула еще куда-то и пропала из виду.

Джек выругался сквозь зубы. Тяжело дыша, озирался; стряхнул с колена жухлый лист. Ветер шелестел в кроне магнолии; ветер кружил, пока не выдыхался, а отлежавшись, начинал снова, а взлетевший песок, как водится, норовил угодить в глаза, хотя Джек был совершенно уверен, что ни ему, ни песку этого вовсе не надо.

Вот тут-то мысли его, хорошо протрясшиеся на бегу и пришедшие от этого в некоторый беспорядок - ну, если честно, они и никогда не бывали в большом порядке, но теперь беспорядок был больше обыкновенного, - словом, теперь из всех этих беспорядочных мыслей вдруг вынырнула ужасная догадка. Столь ужасная, что Джек даже оступился, провалившись ногой в кучу досок.

- Мартышка... - пробормотал он. Огляделся, судорожно передернув плечами; нет, ЭТА мысль положительно была слишком безумной даже для капитана Джека Воробья. - Пораскинь мозгами, Джек! Ты же не думаешь, что это все - ее работа?

Тишина не снизошла до ответа. Джек подергал застрявшую ногу; выдернул, полез обратно, размахивая руками и проваливаясь - торчащие ветви цеплялись за отвороты сапог.

Бормоча себе под нос, капитан Воробей быстро шел по улице. Мысли его приобрели вполне определенное направление, и оно им не нравилось.

Солнце пылало, горячий воздух казался жидким, как кисель; рубаха под камзолом давно промокла. Спекшаяся земля белизной резала глаза, провалами чернели тени. В тишине звук шагов ложился на ритм сердца, как на музыку, - вдруг сообразив это, Джек успел: восхититься; удивиться; решить, что тут есть, над чем поразмыслить. Что поделать, капитан Воробей не имел привычки заранее верить в худшее, и они со страхом никогда не были друзьями.

Так что Джек даже обрадовался, когда, свернув за угол, наконец наткнулся на людей.

- Беда... О-о-оййй... - сидя на земле и держась за голову, как от боли, раскачивался седой толстяк в камзоле с оборванными пуговицами. - Серебро под сараем было зарыто, веришь?

- Под сараем? У тебя? Вот я не знал! - с искренним сожалением заявил молодой и татуированный, почесываясь под лопаткой. На худой спине красовалась картина в цвете: бородатый Нептун, зажав под мышкой древко развевающегося пиратского флага, гнал смахивающей на саблю молнией поджавшую хвост акулу в парике, имевшую несомненное портретное сходство с командором Норрингтоном.

Толстяк заморгал - не сразу уразумел смысл сказанного, а уразумев, вскочил, едва не обрушив навес, и набросился на татуированного с кулаками. Несостоявшийся жулик взвыл. Оба вывалились на мостовую, покатились в пыли. Стало ясно, что добродетель настигла порок, повергла его во прах и вот-вот победит с особой жестокостью.

Джек запустил руку в карман; выловил золотую гинею, поглядел на нее с грустью, - и, подмигнув толстяку, подбросил на ладони. Блеску в глазах добродетельного защитника своей собственности позавидовали бы многие, считающиеся воплощением пороков.

- Уильям Тернер и его жена, - сказал Джек, поймав монету двумя пальцами и вертя ей перед носом толстяка.

Солнечный зайчик метнулся по заросшему седой щетиной обрюзглому лицу. Джек водил рукой перед его носом - туда-сюда; глаза толстяка неотрывно следили за монетой.

- Они живы?

- Ну.

Джек приподнял брови.

- Ты хочешь гинею за такой ответ?

Толстяк вздрогнул так, что под ним, сдавленно бранясь, закопошилась придавленная жертва; покачнувшись, он, не глядя, ткнул жертву кулаком в загривок. Не сводя глаз с монеты, махнул рукой куда-то вбок.

- Улица Роз, четыре. Особняк Дэвидсонов. Они все нынче там - и губернатор...

- И командор, конечно?

Толстяк вздрогнул, с видимым усилием переведя взгляд на капитана Воробья; помрачнел, замотал головой.

- Не знаю. Про этого не знаю ничего.

- Утоп он небось, - приподняв перемазанное лицо, сдавленно прохрипел татуированный. - Форты-то смыло... к чертям...

Над площадью кричали чайки. Улыбка, зацепившись самым краешком, еще держалась на губах Джека.

Он не поверил.

Имей капитан Джек Воробей привычку поддаваться унынию, блистательная (тут Джек был твердо уверен: если, благодаря мерзавцу Барбоссе, его успех и не столь велик, как мог бы быть, то ведь у них с "Жемчужиной" еще многое впереди!) карьера его завершилась бы гораздо раньше; но такой привычки Джек не имел и справедливо не видел в ней необходимости. Оплакать мертвых никогда не поздно - уж тут спешить будет некуда; а...

Он обернулся, услыхав шаги за спиной. Высокий широкоплечий человек в дорогом сером камзоле сворачивал за угол... и эта фигура, и эта походка показались Джеку знакомыми, - а что человек был в штатском, ну так какие уж тут мундиры... Словом, Джек бросил толстяку монету - но как тот поймал ее, уже не увидел, потому что уже бежал.

Он догнал человека на перекрестке - развернул, схватив за плечи.

Это был не Норрингтон.

Джек попятился, выставив перед собой ладони.

- О... прошу прощения. Я обознался.

Что, на его взгляд, было очень вежливо, - однако гадливое недоумение, с которым Серый Камлотовый Камзол оглядел его, вздернув кустистые брови, капитан Воробей счел оскорбительным и вовсе не соответствующим правилам хорошего тона между двумя достойными людьми, - и тут, он был уверен, любой бы с ним согласился. Даже толстая золотая цепочка от часов, свисавшая из нагрудного кармана серого камзола, блеснула ему в знак сочувствия. Что было очень мило с ее стороны... и - раз! - Джек мог бы поклясться, что это само так получилось, - но часы сменили владельца, холодком скользнув в рукаве к локтю...

Серый Камзол, ничего не заметив, все с той же брезгливой гримасой повернулся и быстро пошел прочь.

Джек удовлетворенно ухмыльнулся - вытряхнув из рукава золотую "луковицу" с бриллиантовым вензелем, подмигнул ей, покачал на цепочке, нежно погладил пальцем (ему подумалось, что Серый Камзол, должно быть, не был с ней ласков) и опустил в свой собственный карман.

Впрочем, улыбка тут же исчезла с его лица; он даже подумал, что, может быть, КТО-ТО (оттуда, с неба; иногда им случалось не понимать друг друга) нарочно подсунул ему эти часы, чтобы он отвлекся, - а ему никак нельзя сейчас отвлекаться, потому что...

...Если последние двое суток выдались не из лучших, то насчет следующей четверти часа у метавшегося по уцелевшим улочкам Джека зародилось подозрение - не худшая ли она в жизни капитана Воробья?.. Солнце жгло мертвый город, дрожали марева над развалинами; вопящие чайки кружили над смердящими грудами отбросов, копались, наскакивали друг на друга - дрались. Сонно бродили плешивые собаки. От пыли - привкус во рту, пыль скрипела на зубах...

Никто ничего не знал.

- ...Ком-м...э-э... - покачиваясь с полузакрытыми глазами, гундосил пьяный с черным бархатным колпачком на месте носа, которого Джек вытащил из-под парусинового навеса, растянутого на двух пальмовых кольях и одной резной ножке от стола.

Тут Джек понял, что ВОТ ИМЕННО СЕЙЧАС он - категорический противник пьянства. Это, конечно, было неправильно, - ведь зайди дело дальше, чем "именно сейчас", капитану Воробью пришлось бы частенько не нравиться самому себе, а такого он даже и представить себе не мог; а к тому же, уж он-то всегда находил с ромом общий язык. А с другой стороны... Тут Джек понял, что забыл, говорил ли он уже "с другой стороны", и, таким образом, какая по счету будет эта новая сторона; ему пришло в голову "а сверху", и "сверху" получилось, что не так уж плохо мигом вылететь из памяти у того, кого ты о чем-то спрашивал - ведь тогда никто больше об этом не прознает...

- Н-не знаю н-ничего, - покачиваясь, выговорил мужичонка, - т-твоего командора... Хде?.. - попытался развести руками; тут в стеклянных глазах все же мелькнула мысль. Мужичонка покачнулся, нахмурясь; таращил глаза, силясь разглядеть лицо держащего его за ворот человека. - Т-ты кто такой?

Из-за проломленной крыши Джеку издевательски подмигнуло солнце - оно явно давало понять, что капитан Джек Воробей зря теряет время на этого недоноска, когда вот-вот придет пора убираться, а со сброда, на который он оставил "Жемчужину", станется опять бросить своего капитана на милость врагов...

Тут в просвет между рухнувшим углом одного здания и треснувшей стеной другого капитан Воробей углядел на соседней улице молодую женщину - и, оттолкнув недоноска, немедля перебежал туда.

- Эй, мисс... мэм!..

Женщина в черном траурном платье брела навстречу, сосредоточенно глядя в растрескавшуюся булыжную мостовую, и как будто бы даже не слыхала его. Джек со всей галантностью поймал ее за локоть.

- Мне нужен...

Незнакомка медленно подняла голову в черном чепце - выбившаяся прядь светлых волос лежала поперек щеки. В уголке карего глаза лопнули жилки; на горбинке носа бисерно блестел пот.

- Он умер.

Джек вытаращил глаза - и от неожиданности даже отпустил ее руку.

- Кто?

И еле слышный ответ:

- Все умерли...

Простучали торопливые шаги - подбитыми гвоздями башмаками на деревянных подошвах.

- Уйди от нее! - От неожиданности Джек и вправду отшатнулся. Тощая старая негритянка в зеленом тюрбане замахивалась на него сложенным зонтиком. - Не видишь - она не в себе!

А между тем девица, будто слепая и глухая, повернулась и побрела прочь, цепляясь шелестящим шелковым подолом за разбитую мостовую.

Джек ошарашенно вертел головой - от одной к другой.

- Она сумасшедшая?

- Не в себе она! - рявкнула негритянка. - Мужа у ней прямо на свадьбе убило... Мисс Аделаида! - Теряя башмаки, заторопилась вслед за хозяйкой. - Мисс Аделаида, обождите! Батюшка-то ваш уж как беспокоится, вас обыскался...

- Нет... - замирающим голосом прошелестела девица; на ходу стащив с головы чепец, швырнула под ноги.

- Мисс! - ахнула негритянка.

Тут Джек почувствовал, что глаза его раскрываются шире.

Сумасшедшая девица вовсе не была блондинкой. Она была абсолютно седой.

Джек попятился; не сводя глаз, слегка приподнял шляпу. Сумасшедшая не обернулась, уходя; негритянка спешила рядом, забегая вперед.

- Мисс Аделаида!.. Мисс!

Словом, Джек зазевался, и вот тут-то страх и набросился на него. И некоторое время они спорили, - но это оказался редкий случай в биографии капитана Воробья, когда страх одержал верх. Джек крикнул негритянке:

- Эй, погоди!

Он догнал ее бегом, поймал за потное под линялым клетчатым ситцем плечо.

- Мне нужен командор Норрингтон.

По морщинистой темной щеке бежала слеза.

- Норрингтон... - Женщина торопливо обернулась. Девица Аделаида успела сесть прямо на мостовую - раскачивалась, закрыв лицо ладонями. - Убило его.

И ничего не случилось. Джек глядел под ноги - словно разбитая мостовая должна была вот-вот вывернуться из-под сапог; но мостовая и не почесалась. Он поднял голову:

- Ты уверена?

Негритянка, нагнув голову, ребром ладони стукнула себя по затылку, пониже оборок чепца.

- Вот так его. Деревом. Сама видала, дерево сломило и... Носом в воду и клюнул. Потонул он, - перекрестилась. - Прибери, Господи, душу, славный человек был...

Раскричались чайки; целая стая кружила над площадью, сверкая белыми крыльями. Волоча ноги, Джек все же отошел в сторону, в тень. Сел - съехал спиной по горячей глинобитной стене - прямо на землю. Вытащив из кармана украденные часы, покачал на цепочке, бессмысленно щурясь на золотой блеск. Снова сунул в карман; всхлипывающая негритянка, утирая слезы рукавом, молча гладила свою хозяйку по спятившей голове.

Убедить Джека в худшем было нелегко. Худшему не верь, пока не увидишь своими глазами - таков был один из жизненных принципов капитана Джека Воробья, а в своих принципах Джек бывал тверд; но страх-то набросился на него исподтишка, а победить страх, когда он уже победил тебя, гораздо труднее, знаете ли.

Он был слишком большой в этот раз, страх, - и все рос и рос. Джек сам от себя никак не ожидал такого огромного страха.

Пробормотал:

- Черт бы тебя побрал, Джимми!.. - и тут же ужаснулся тому, что сказал, и зажал рот ладонью, что было уже верным признаком потери душевного равновесия.

В груди ныло. Не то теснота, не то тяжесть. Неприятное ощущение. Джек вдохнул - глубоко, - и выдохнул. Не помогло.

- Я всегда знал, что ты - кретин, Джимми... но все же такой подлости...

Земля жгла сквозь штаны. Солнце пылало в пустом небе; он глядел, запрокинув голову. КТО-ТО ТАМ не раскинул мозгами - и вот...

- Эй... - И - не было сил повысить голос; язык еле ворочался. Он зажмурился, скривившись изо всех сил - и позвал шепотом: - Джимми?..

Мысль была дурацкая. Жалкая и недостойная капитана Джека Воробья; он наступил ей на голову сапогом, но она все же вынырнула и жалобно вякнула: а?..

- А как же я? - пробормотал Джек вслух.

читать дальше