вернуться назад

XVI

- ...Кэп, что вы задумали?

Джек Воробей скорчил гримаску - и тут же нахмуренное лицо его вновь выразило самую что ни на есть напряженную работу мысли.

- Скажи, приятель, - кольцо на смуглом пальце мелькнуло под самым носом у Гиббса, - Пират должен быть одинок, так? Пират не должен интересоваться ничем, кроме золота?

- Вы мне не нравитесь, кэп.

Воробей отвернулся; грустно вздохнул.

- Я и сам себе не нравлюсь.

- Кэп, - Гиббс глядел жалостливо. - Ну кабы еще кто-нибудь другой... Но Норрингтон...

- Вот и я то же самое говорю! - расширенные темные глаза и растопыренные для пущей убедительности пятерни вдруг оказались совсем близко; впрочем, Воробей тут же отшатнулся, развернулся и быстро пошел прочь по коридорчику.

- Кэп!..

Капитан обернулся - приложил палец к губам; повернулся и исчез за поворотом.

Гиббс глядел ему вслед. Тяжело вздохнув, поскреб в затылке; многозначительно постучал себя пальцем по лбу; громко сплюнул и ожесточенно растер ногой.

...К двери каюты Джек Воробей подобрался на носках, придерживаясь за стены; прижался ухом. За дверью гудели голоса - Норрингтона, Элизабет и реже - Уилла, но слов он разобрать не мог. Пират вытащил из кармана камзола ключ - несколько секунд внимательно разглядывал; лицо его выражало самую искреннюю грусть. В глубине души Джек Воробей всегда верил, что недолюбливает бесчестные поступки. Подцепив ключ на палец, молитвенно сложил ладони и посмотрел вверх - точно прося у небес помощи в задуманном неблагородном деле. По пыльному потолку задумчиво пробирался таракан.

Воробей вздохнул, - и, не дыша, бесшумно вложил ключ в замочную скважину. Повернул раз и другой, прислушался; за дверью, кажется, ничего не заметили. Пират поднялся - и так же на носках, оглядываясь, удалился за угол.


...Солнце заметно склонилось к западу; тень от корабля накрыла шлюпку под кормой.

- Командор просил передать, что решил сопровождать наших гостей до места назначения! - Воробей кричал, перегнувшись через гакаборт. Внизу гулко плескалась, стучалась в обшивку вода; из пляшущей на ряби шлюпки глядели, закинув головы. - Он заботится о безопасности миссис Тернер... они как раз сейчас беседуют, - ухмыльнулся, подмигнул. - Старая любовь, сами понимаете...

Матросы переглядывались, пряча понимающие ухмылки; глуповатый Маллроу, не утерпев, громко фыркнул в рукав. Даже Гроувзу, вконец оглушенному всеми событиями этого дня, не пришло в голову усомниться в словах пирата. Командор, спасающий Воробья от Фишера, дочь и зять губернатора на борту "Черной жемчужины"... нет, больше лейтенанта Гроувза ничто не могло удивить. Он приказал гребцам отваливать, и вскоре мокрые лопасти весел заблестели на солнце.

- Поднять якорь! - грянул наверху голос Воробья.


- ...Заперто! - командор дергал дверь. - Проклятье! Мерзавец!

Уилл Тернер, пытаясь сесть в койке, вдруг засмеялся. Норрингтон обернулся - гневно и ошарашенно:

- Чему вы радуетесь?!

Элизабет, сидевшая на табуретке у постели мужа, смотрела испуганно. Тернер - растрепанный, с мокрыми волосами, - продолжал улыбаться.

- Я не знаю, чего хочет Джек... Иногда он выглядит настоящим сумасшедшим. Но он никогда ничего не делает просто так.

Норрингтон отвернулся; с трудом сдерживаясь, чтобы в присутствии женщины не разразиться ругательствами, с разбегу ударил в дверь плечом. В глазах потемнело. Дубовая дверь дрогнула, но не поддалась. Зато стихшая было головная боль теперь очнулась и толчками запульсировала в висках. Норрингтон тяжело дышал; привалившись к двери, взялся за голову.

- Вы не высадите эту дверь, - сказал Уилл.

Норрингтон не удостоил его вниманием - выпрямился, отступил, ударил снова... Дверь содрогалась, с потолка сыпался сор.

Двое, переглядываясь, наблюдали за ним. Он и сам понимал, какое представляет зрелище - командор, с безумным видом бьющийся в дверь, оказавшись пленником на пиратском судне...

Все скрипело, над головой топали бегущие ноги. За окном в кренящейся стене с тяжелым плеском заваливалась океанская равнина. "Жемчужина" ушла в плавание.

- Командор, - и куда девалась всегдашняя застенчивость Тернера! - Попробуйте открыть замок. (Норрингтон обернулся - бывший кузнец смотрел искренне и, кажется, не издевался.) Попробуйте ножом...

Элизабет сунула Норрингтону шпильку. Через долгие минуты безнадежной возни и сдавленных проклятий (шепотом, сквозь зубы), раздался ее мелодичный смех.

- Вы бесталанный взломщик, Джеймс. (Поднялась; хватаясь за стену, добралась до Норрингтона, легко положила душистую руку ему на плечо.) Дайте мне.

Пораженный Норрингтон смотрел, как дочь губернатора, присев на корточки, деловито ковыряется шпилькой в замочной скважине. Что-то провернулось - замок щелкнул. Пол со скрипом кренился под ногами; дверь распахнулась.

- Когда я была маленькой, - опершись на поспешно подставленную руку командора, Элизабет выпрямилась, отряхивая юбку, - от меня запирали конфеты в буфет. (Лукаво улыбнулась.) Мне это никогда не нравилось.

Командор не дослушал - отстранив ее, выскочил в коридор.

...В небе, над парусами, плыли облака и бесстыдно развевался черный флаг. "Жемчужина" уже вышла на внешний рейд, и берег Ямайки стал туманной полосой на горизонте.

Стуча сапогами и расталкивая встречных пиратов, разъяренный Норрингтон взбежал на капитанский мостик. Воробей был тут - и встретил его самой широкой улыбкой.

- Командо-ор...

Норрингтон лишился дара речи.

- Видишь ли, Джимми... я тут пораскинул мозгами... и решил... - Воробей пробирался к нему, держась за ванты - этой шаткой своей, странно грациозной походочкой. Лицо... губы... И - на выдохе, заговорщицким полушепотом: - Что со мной тебе будет лучше.

Только увидев, как у Гиббса приоткрывается рот, Норрингтон осознал смысл фразы.

- Вы...

- Жизнь коротка, Джимми, - всего несколько шагов, и - пират рядом; морской ветер уносил запах пряностей. - Погляди туда, - смуглый палец в перстне ткнул в удаляющуюся Ямайку. - Они все хотели жить. Кое-кто из них даже почитал закон. И где они теперь? - Округлившиеся губы - близко-близко; бисеринки пота под усами... Шепот: - Смекаешь, о чем я?

Ошалевший Норрингтон только сделал странное движение головой - не то "да", не то "нет"; он и сам не понимал, что хотел бы ответить.

- Это будет самая большая глупость в моей жизни, - Джек сощурился, - но... - Положил руку командору на плечо - шептал прямо в лицо, Норрингтон чувствовал его дыхание, и даже запах перегара уже не имел значения. - Это очень, очень смешно, Джимми. Ты будешь долго смеяться... - Палец лег командору на губы, провел, чуть нажимая. Ветер бросил всю Воробьеву гриву командору в лицо - нитка бус хлестнула по щеке, но он не почуял боли. Он завороженно смотрел, как шевелятся эти губы... и - совсем тихое: - Я не хочу тебя лишиться, Джимми.

Норрингтон судорожно сглотнул. Он ничего не мог с собой поделать - в присутствии этого человека здравый смысл отказывал ему.

И все же то, что сделал Воробей, командору в голову прийти не могло. Теплое дыхание, всего пара дюймов между лицами... и все же, даже когда эти губы прикоснулись к его губам - щекотали усы и бородка, и чужой язык провел между его губами - и влез вдруг в его рот, - он все еще не мог поверить.

..."Черная жемчужина" удалялась. Команды обоих английских фрегатов столпились у бортов - пиратский корабль, который все уже считали законной добычей, вопреки всякой логике и здравому смыслу уходил целым и невредимым... На капитанском мостике "Жемчужины" предстало зрелище.

Матросы протирали глаза; полковник Фишер, остолбеневший на верхней ступеньке трапа, уронил подзорную трубу на голову поднимавшемуся следом офицеру - тот охнул, схватился за треуголку. Полковник бросился к борту, за ним бросились все остальные.

...Пираты столпились на трапе. Кто-то неуверенно захихикал. Кто-то выругался. Кто-то зааплодировал. На их глазах их капитан целовал командора - а у того было совершенно ошалелое лицо, и руки явно не знали - то ли отталкивать, то ли ударить... и в конце концов легли Воробью на плечи - рывком притянули ближе.

Элизабет проталкивалась между пиратскими спинами - мокрые от пота рубахи, прилипшие к лопаткам, не спина - вонючая гора мускулов, в такую бить слабым девичьим локтем - все равно, что в стену. И все же, закусив губу, она озлобленно пихалась, протискивалась боком, - пираты даже не оборачивались, всецело поглощенные чем-то, чего она за ними увидеть не могла. Но Элизабет была упряма, и таки пробилась в первые ряды - и, взглянув туда же, куда глядели все, застыла.

Норрингтон не видел ее. Его рука ползла вниз по спине пирата - камзол, ремень, фалды камзола... рука будто обрела собственную волю - там, под грубой тканью, она чуяла жаждущее тело, и ей не было никакого дела до панических воплей рассудка. Плохо понимая, что делает, Норрингтон грубо стиснул ягодицу пирата, прижал его бедрами к себе, - Воробей, кажется, ухитрился скорчить гримаску, орудуя языком в его рту. Нога пирата прижалась к его бедру. Палуба качалась, левой рукой Норрингтон цеплялся за ванты, - отстраненно скользили чудовищные по сути мысли: что, того и гляди, они оба рухнут прямо на палубу; что такого неслыханного позора английский военно-морской флот не знал со дня основания...

Элизабет медленно повернулась - вокруг одинаково обалделые лица глядели сквозь нее. Встретилась глазами с Анамарией - та моргнула и вдруг с совершенно детской растерянностью развела руками. Элизабет торопливо оглянулась еще раз, но кошмарное видение на мостике не исчезло. Нога в широкой грязной штанине и нечищеном ботфорте терлась о ногу в форменных панталонах, а рука Норрингтона... НОРРИНГТОНА!.. Который даже мороженое даме на балу подавал, будто аршин проглотив...

Придерживая руками растрепавшиеся на ветру локоны, бывшая невеста командора открыла рот - и поперхнулась; откашлявшись, спросила у Анамарии:

- Я это вижу? Или у меня бред?

Негритянка ответила не сразу - огляделась; сказала совершенно серьезно:

- Только если тут эпидемия.

Руки Норрингтона гладили спину пирата. Губы... Он ничего не мог с собой поделать. И вдруг совсем не важным показалось то, что на них все смотрят - и с английских кораблей смотрят тоже. И совсем несущественной - мысль о том, каково ему теперь будет возвращаться в Порт-Ройал.


...Корабль уходил в море. За высокой резной кормой, в кильватерной струе, тянулась шлюпка с привязанной к сиденью клеткой, - а в клетке насквозь промокшая мартышка, жмурясь от брызг, грызла прОклятую монету.

читать дальше