вернуться назад

XV

"Черную жемчужину" стерегли "Вихрь" и "Юнона". Стоя на якоре не более чем в двух кабельтовых с левого борта и за кормой "Жемчужины", они держали пиратское судно под прицелом, преграждая ему выход на рейд. Пушечные порты англичан были открыты.

Солнце уже клонилось к западу, когда от берега отчалила восьмивесельная барка. Губернатор, окончательно переставший что-либо понимать и покорившийся судьбе, махал вслед ей вслед - лицо его выражало отчаяние. (Предложи столь безумную идею кто-нибудь другой, мистер Суонн и разговаривать бы с ним не стал, а приказал бы вывести вон, - но поведение командора и внезапный энтузиазм дочери, возомнившей себя спасительницей пирата, окончательно выбили у него почву из-под ног. Кляня себя за мягкотелость, он согласился.)

Несомненно, губернатору пришлось бы еще хуже, если б он мог предположить, что в те дни, что барка мирно покачивалась на якоре у наспех сколоченной временной пристани, в ней нашла приют злосчастная мартышка. Впрочем, этого предположить не мог никто - напуганная суматохой, причина всех несчастий Порт-Ройала забилась под лавку, где и осталась незамеченной.

Море рябило. Воробей смирно сидел на корме, рядом с Уиллом Тернером, вытянувшим негнущуюся ногу в лубке. ("Рад тебя видеть, Джек", - бледный Уилл, вымученно улыбаясь, заворочался, пытаясь приподняться в подушках. Пират подсел на край постели, сжал плечи губернаторского зятя: "Уильям, дружище..." Ревность, которую в этот момент испытал Норрингтон, оказалась полнейшей неожиданностью для него самого. Он отвернулся - и тут же мысленно выругал себя. Он был уверен, что Воробей ухмыльнулся ему в спину - и, надо думать, не ошибся, ибо, обернувшись, встретил недоуменный взгляд Уилла. Воробей ухмылялся, опустив глаза.)

И вот теперь они все оказались в барке - он сам, Гроувз, Элизабет, ее служанка-мулатка, Тернер, Воробей, рябой парень, представленный командору как "камердинер мистера Тернера" (Норрингтон подавил усмешку), куча саквояжей и сундуков, и - на всякий случай - пятеро солдат с мушкетами, не считая гребцов.

За спиной, не умолкая, журчал голос Воробья - командор, будто бы невзначай, обернулся. Воробей, жестикулируя, излагал Тернеру планы по поимке прОклятой мартышки: вот нахмурился, сделал комически угрожающее лицо, - и тут же засмеялся, блестя зубами.

Воспрянувший духом смердящий мерзавец являл собой феерию. Грязные смуглые руки находились в непрестанном движении, и даже жесты были манерны. Пират то склонял голову к плечу - почти игриво, то гордо вскидывал, стрелял глазами из-под накрашенных ресниц, хмурился, морщился, улыбался, сверкая золотыми зубами, - и все это чуть ли не одновременно; он то клал руку Тернеру на плечо, то взмахивал сразу двумя указательными пальцами перед самым его носом... Командор выругался про себя.

Присутствие этого человека он чувствовал спиной. Хуже всего было то, что он очень живо представлял, как отныне будет чувствовать его ОТСУТСТВИЕ.

Он так ничего и не сказал Воробью. И теперь уже не скажет - они больше не останутся наедине...

Черный борт вырастал из моря. Над фальшбортом "Жемчужины" торчали разномастные головы, иные - в цветных повязках. Норрингтон узнавал: Гиббса - как всегда, опухшего и взъерошенного, будто только что проснувшегося с тяжкого похмелья; негритянку с торчащими в разные стороны несколькими косичками - их шевелил ветер... С английских фрегатов смотрели в подзорные трубы.

За Уиллом, который не мог лезть по веревочной лестнице, с борта в конце концов спустили кресло на веревках. Воробей пожелал приятелю счастливого пути с таким выражением лица, что усевшийся было Тернер предпочел проверить узлы.

Никто не заметил, как из-под лавки высунулась мартышка - повертела головой, вспрыгнула на борт и соскочила в воду. Судно, возвышавшееся над баркой, было для мартышки родным домом большую часть ее жизни, и она вознамерилась на него вернуться.

Закинув головы, все смотрели, как кресло на веревках ползет вверх, раскачиваясь и то и дело стукаясь о борт. Тернер, замерший в неестественно напряженной позе, с вытянутой ногой и вцепившись в ручки, должно быть, чувствовал себя полным дураком, - во всяком случае, сам Норрингтон на его месте чувствовал бы себя именно так.

Перешептывались солдаты, исполненные доброжелательности и оптимизма:

- Ставлю гинею, оборвется.

- А я говорю - уронят!

- Чего это...

- Ста-авлю три-и гинеи, - Воробей остался беззаботен. - На то, что мои ребята его поднимут!

На секунду на корме воцарилось молчание. Впрочем, подогретые тремя гинеями, страсти тут же вспыхнули с новой силой, но неожиданно были перебиты отчаянным воплем.

- А-а-а-а!..

Орал толстый Маллроу, тыча пальцем в воду за бортом. Из лазурных глубин глядела морда мартышки - с шевелящейся шерстью, вытаращенными глазами и зажатой в зубах прОклятой монетой.

На барке закричали хором. Элизабет с визгом вскочила с ногами на скамью.

Тут-то пираты и уронили Уилла Тернера.


Была суматоха. Чудом не захлебнувшийся Тернер, который со своей ногой и плыть-то не мог, не придумал ничего лучше, чем вцепиться в мартышку - которая, хоть и стала причиной гибели целого города, все же, будучи неразумным животным, плохо осознавала свое бессмертие, - а посему вцепилась в борт шлюпки всеми четырьмя лапами. Вытащили обоих - хотя Воробей, замахав руками, категорически отказался брать мартышку на борт "Жемчужины". Уилла Тернера еле уговорили снова сесть в кресло, которое на сей раз удалось-таки поднять на палубу; затем по веревочной лестнице влезли все остальные, затем подняли багаж; потом Тернера тащили в каюту на растянутом одеяле и переодевали в сухое, а Воробей крутился рядом - с наигранным изумлением похлопал полуголого по плечу:

- Да ты у нас красавец парень, Уилл!

Тернер вспыхнул. Пират из-под ресниц стрельнул глазами на Норрингтона - тот по наивности среагировал непосредственно: отвернулся, закусив губу, чем изрядно развлек капитана Воробья.

Словом, к тому моменту, когда Воробей вдруг испарился, командор был уже весьма зол и потому лишь вздохнул с облегчением. Что было несомненной неосторожностью - он забыл, с кем имеет дело.

Эта мелкая неосторожность стала самой судьбоносной в его биографии. Удача, столь коварно изменявшая ему, на сей раз, по всей видимости, решила его облагодетельствовать, - но позабыла спросить согласия.

читать дальше